В ХОЛОДЕ

Спустя два года я уехала на Памир, в Таджикистан снимать долину Бартанга и её жителей. Я поняла, что надо заходить оттуда — с начала. Потому что человек — это земля и кровь — его дом и его родители. Я прожила в долине месяц, переезжая из одного кишлака в другой, живя то в одном доме, то в другом. Я думала, что мне придется подолгу искать семьи, которых коснулась миграция. Оказалось, что почти в каждом доме кто-то из близких родственников находится на заработках в России. Масштаб миграции превосходит любой осязаемый предел.

Вернувшись в Россию, я стала искать и снимать близких родственников и детей своих памирских героев. Получилась такая двухсторонняя история, через которую мы можем узнать о мигрантах чуть больше или «с начала» — увидеть, где они родились и как росли, кто их родители, что рисуют их дети, во что верят и о чем мечтают.

Каждый день у метро, в маршрутке, в магазине, во дворе нас окружают люди, о которых мы ничего не знаем, люди с одинаковыми лицами. Здесь, в России, у них появляются новые имена: Дима, Андрей, Миша. И даже между собой они начинают называть себя так.

За этим человеком, который плохо говорит по-русски, верит в Аллаха и совершает намаз, там, в горах, стоят пожилые люди, его родители, они топят буржуйку и варят нут. Белье во дворе сохнет уже третий день, вода с него стекает и замерзает. В углу играет девочка шести лет с прозрачным розовым шариком, она никогда не видела своего отца, потому что родилась тут, на Памире. Он никогда не видел свою дочь, потому что работает в России.